Октябрь, когда кругом были только утро, шершавые сосны
и вязкие километры, что мы в головы друг другу писали,
и чёрные точки брусники в зелени; когда мир делился просто
на то, что осталось в городе, и на ярмарку с чудесами,
и там по твоей команде из туч выходило солнце
как раз когда это было до крови нужно.
И май, когда всё точь-в-точь как загадано было приметой
про дождь, в который начни что-то новое — и будет тебе удача,
и мы на зернистой плёнке, соседние кадры, где-то
в ворохе общего смеха, да, тут ты ещё не плачешь,
но в том году будешь много, чуть позже, давай не помнить,
неважно: теперь — не будешь.
И август, когда всё так же, но уже совсем по-другому,
когда просыпаться рядом, но как в тысячах километров,
а потом — смешно: как рядом, но за тысячи миль от дома,
в другой от тебя стране. И скорей, выжигая бензин и лето,
лететь и ценить наши слова всё больше,
за их откровенность. И за твою — спасибо.
И позже, когда мы смешно измеряли разлуку заливом,
когда ледяные волны таяли в сотнях тёплых моментов,
уже впереди ощущенье зимы вставало неторопливо,
но было несложно держаться, сжигая опять же лето,
а в нём по моим словам становилось предельно ясно,
и мы понимаем, как теперь стало.